Леонид Эдельман.

Штрих к штрихам Павла Зальцмана (реплика на первую персональную выставку).

Павел Зальцман рисует прогулки –

вечерние и ночные.

Те и другие

обходятся без шагов,

неуместных для гулких проулков

неизвестных пустых городов.

Павел Зальцман рисует портреты:

в цилиндре ОН, ОНА не одета.

Но обнажено, обожжено,

бездонным провалом черно –

штрихом не тронутое пятно.

Павел Зальцман рисует «не так»,

о, не сложно, но «о, простота»

его — не свята.

Перспективы законы

к нему благосклонны:

некто в дальнем ряду –

на виду,

кто ближе –

вниманьем обижен.

Как вне картины найти

координаты их судеб,

совместить, низвести

в плоскость листа?

Кто поможет, подскажет, рассудит,

разочтет времена и места?

Кто? Меж ними и мной – ни души

в пустоте неземной и тиши.

Но дано уловить притяженье,

дальний зов, дозволенье –

подтянуться к штрихам.

В них бы вслушаться надо,

отвернувшись от лада,

осторожно внимая стихам.

И тогда – по слогам, по годам – сквозь тьму

неприятья и предубежденья

пробьюсь и пойму

парадоксы движенья, не зависящего от шагов.

Тайну стен нежилых городов

не раскрою – почувствую кожей, стану сам в тех проулках прохожий,

и поймаю их теплые волны живые.

И узнаю, зачем остаются пустые,

обойденные тушью места,

отступая

за плоскость

листа,

отделяя

ЕГО

от НЕЁ.

Утверждая СЕБЯ САМОЁ.

Автор этого стихотворения – брат-близнец Юрия Богдановича Туманяна (разницу в наших фамилиях и отчествах объяснять слишком долго, и здесь – не место),

Обстоятельства появления стихотворения таковы: упомянутая в подзаголовке персональная выставка П.Я. Зальцмана вызвала множество эмоциональных споров среди его почитателей, прежде знакомых лишь с немногими его работами. Знакомство с «большим собраньем» в один присест произвело противоречивый эффект «неузнавания». То же произошло и с моим университетским профессором, известным в городе и в профессиональных кругах стиховедом, поэтом и переводчиком Александром Лазаревичем Жовтисом. Будучи в чужой епархии, он высказывал не доводы, а риторические недоумения по поводу кажущегося (это-то было понятно) тематического и даже технического однообразия. Я тоже был не в своей епархии, и в том разговоре лишь добавил вопросов. Тогда, спустя некоторое время, я попробовал прибегнуть к способу, который, случается. помогает, если бессильно прямое высказывание. Я обратился к поэтическому языку, и, сильно опасаясь чрезвычайно взыскательного знатока, все же показал это стихотворение Жовтису. Здесь вы вольны верить или не верить, но я сподобился и похвалы, и признательности.

Павлу Яковлевичу стало известно об этом, он заинтересовался, и мы сговорились, что при подходящем случае я покажу и ему эти строки. П.Я. не подавал поводов для спешки, и мне довелось прочесть это стихотворение только у его могилы. Позже многие из услышавших говорили, что Зальцман стал им ближе и понятнее.

Опубликовано: Журнал Наблюдений. Институции и маргиналы: фактор школы в художественных практиках. Альманах (под ред. Анны Килимник) //М.: Фонд культурологических, художественных и философских проектов «Улисс», 2004.