Семья его рассеялась по свету

И дед мой долго странствовал везде,

Попал в Россию наконец и эту

Страну избрал для жительства себе.

Отцов искусство – вкуса наслажденье –

Отец другим искусством заменил:

Он музыку избрал (положим, в восхищенье

Он никого игрой не приводил).

Он просто был настройщик и гордился,

Как всякий немец, ремеслом своим.

Он скоро обрусел совсем, женился;

Жена всю жизнь жила согласно с ним.

Он был чудак: когда мой дед скончался

И вызывали всех наследников его,

Он помянул его, от денег отказался,

Сказав, что «мне довольно своего!».

Притом он честен был, что редко в наше время

И за работу лишнего не брал,

Покорно бедности нес бремя

И иногда немножко запивал.

Как немцы все, отец семьей большою

Обзавелся при помощи жены

(Привычкою детей иметь дурною

Своим явленьем в свет обязаны все мы!).

В кругу интеллигентном в моду

Вошло детей по счету лишь иметь,

Во-первых уменьшить чтоб жалкую породу,

А во-вторых чтоб после не жалеть.

Причина есть ещё – едва ли не вернее:

Кому ж приятно мукам подвергать

Свою жену, а что всего важнее –

Ведь девять месяцев нельзя и танцевать!

А так как родине нужны же ведь солдаты –

Приходится ей часто воевать, —

То «бабы» могут быть брюхаты,

А «дамы» талии от порчи сохранять!

Во Франции давно обычай уж ведется,

Чтоб за детей награду выдавать.

Ну, если и у нас народ так разовьется –

Чем будем Азию тогда мы заселять?!

….

В семье отца последним я родился,

За это кажется любили все меня.

Всяк то и делал, что со мной носился,

Я в доме чувствовал персоною себя!

…

Тот городок, где я на свет явился,

Теперь заглох, известность потерял,

Но за него не раз поляк и русский бился,

Пять дней осадою под ним француз стоял…

Стена осталася – свидетель величавый

Кровавых сцен в старинные года,

Её покрывших кровию и славой,

Свидетель страшного, упорного труда:

Её Борис – Царь в тяжкую годину,

Когда народ без хлеба погибал,

Чтоб дать ему и хлеба и работу –

Вкруг города построить приказал…

Прошли года и время разрушенья

На башнях и стенах оставило печать;

К тому ж Наполеон, при быстром отступленьи,

Часть башен старых приказал взорвать; —

С историками он во взглядах расходился

На памятники старины седой…

Яков Яковлевич Зальцман,

22 марта 1894 года, Одесса