Зима 1514 года

Зимой тысяча пятьсот четырнадцатого года, в трескучий мороз, Георг Вольф, по профессии столяр и настройщик, а по тайным занятиям – алхимик, сидел в нетопленой комнате верхнего этажа перед камином и выламывал из него кирпичи. За его спиной, освещенная промасленным фитилем, спала двухлетняя дочь Мальхен в колыбели-качалке, которая стояла неподвижно, так как мать недавно умерла.

Наломав достаточно кирпича, Вольф бросил долото и молоток и начал выкладывать маленькую времянку. В это время в нижней половине дома, в оставленной мастерской, хлопнула одна, вторая дверь и лестница зазвенела и затрещала под шагами. Вольф поднялся с колен навстречу входящим и, когда открылась дверь, освещенная только в нижней части, увидел длинные черные ноги в чулках из собачьей кожи. Они пританцовывали от холода, и на них еще лежали примерзшие куски снега. Один из вошедших, продолжая бить ногой, остался у двери, а другой отделился, войдя лицом в свет, подошел и сказал Вольфу, с трудом шевеля губами и распуская крепко стянутый вокруг шеи воротник:

– Собирайся. Герцог требует. Вот это мороз! Можешь себе представить, что дело важное.

– Наверное, что-нибудь в капелле, – задумчиво сказал Вольф, – а я пустил все колки на стрелы для арбалетов. Или, может быть, арфа у какой-нибудь дамы?…

– Нет, – перебил посланник, – кажется, орган и арфы целы. Не знаю, что… Что-то другое. Однако поехали.

Вольф оглянулся на спящую Мальхен и сказал:

– А как же с ней быть? После того, как Франца загрызли волки, когда он вез хворост, я не успел договориться ни с одной соседкой. Все еле ходят. А теперь, ночью, женщину никак не найти.

– Какую там женщину, – посланный закутывался опять. – Надо торопиться. Пусть девочка спит и все. Только запри дом, чтоб не вошла какая-нибудь голодная собака, хотя тут у вас волки заели всех собак.

Вольф сказал: «Ладно». Подоткнул одеяло вокруг крепко спящей девочки, снял с гвоздя железный ключ и, погасив пальцем фитиль, чтобы не чадил, вышел вместе с обоими слугами.

В тени навеса подпрыгивал, скрипя по снегу, третий, державший четырех лошадей, ярко освещенных луной и обросших мохнатым инеем. Защелкнув висячий замок, Вольф сел на указанную лошадь, и все четверо, звонко отбивая копытами и зубами, поскакали по пустым улицам.

Луна, стоявшая в тройном радужном кольце, ярко освещала дорогу. Они выехали из города, обогнули ледяное поле озерка, опасливо поглядывая налево одним глазом, чтобы не нарушить скупо греющих складок воротника движением головы. Но серебряный лес, начинавшийся близко, стоял мертвый, и ни одно серое пятно не двигалось по снегу. Скоро они проскочили, как черные камни, по обмерзшему опущенному мосту и остановились во дворе замка, дрожа от холода. Они слезли и, деревянно ступая, взошли по лестнице наверх. Георга ввели в кабинет герцога.

Герцог сидел у сильно горевшего камина, уставивши в огонь красное лицо. Сквозь треск поленьев он услышал шаги, обернулся и отослал слуг. Потом он обратился к Вольфу:

– Хорошо. Надеюсь, я тебя не оторвал от работы. Но это неважно. Мне пришла счастливая мысль, с которой надо поторопиться.

Вольф ожидал.

– Я хочу помочь вашему магистрату, – продолжал герцог после минутной паузы. – Это неплохо, как ты думаешь, а? Я знаю, у вас женщины не выходят из домов, так вас одолели волки.

– Да, – сказал Вольф. – Хотя я сижу постоянно дома, но даже я видел их три раза днем, при солнце.

– Я рылся от зимней скуки в старых письмах, – продолжал герцог, – и нашел в одном письме нашего родственника к моему отцу сообщение о том, что этот родственник посылает ему специально переписанное для его библиотеки сочинение какого-то доктора Мирабилиса, иллюмината. Ты, наверное, знаешь всех учеников Раймонда, а я забыл имя, но это серьезная книга, он адепт тайных наук.

Наш родственник расписывает эту книгу как сокровище. Там, он пишет, много рецептов… нулло лангноре тинктур. Я, откровенно говоря, не думаю, чтобы все они помогали, судя по тому, что делалось хотя бы у нас в семьдесят пятом году. Но чем черт не шутит! А кроме того, надо ведь знать, как все это использовать. Там, между прочим, много говорится и о тысяча триста сорок восьмом годе… Кроме того, что там есть о святом Христофоре, попугае святого Фомы, красной тинктуре – со ссылками на Аурум Веллус – и о других вещах, там имеется кое-что и для нас. Мой отец, ты знаешь, не мог недели прожить без большой охоты. И нам небезынтересно это испробовать. Это заклинание против волчьих стай. Я решил, что надо найти эту книгу, и послал за тобой.

– Хорошо, – сказал Вольф. Он внимательно выслушал описание книги. – Вы хотите, Ваше Высочество, чтобы я искал книгу сегодня же?

– Конечно. Я думаю, что чем меньше волки заедят людей, тем будет легче даже с точки зрения соляных и помолочных налогов, а также в отношении морошки, которую, в отличие от местных женщин, волки мне не принесут.

Герцог улыбнулся собственной шутке, затем, поднявшись, повел Вольфа в библиотеку. Там он обвел пальцем все двенадцать шкафов с резными крестоцветами и, положив на стол письмо с описанием книги, ушел.

Георг занялся вытаскиванием и просматриванием рукописей. В библиотеке было гораздо теплее, чем он привык за последнее время дома, и он вспомнил, что Мальхен осталась одна, в холоде.

Множество полок, которые он бегло просматривал, кое-что откладывая и почти забывши о том, что искал, утомило его. Он сел у стола, на котором лежало письмо. Затем взял это письмо, чтобы прочесть еще раз. Свеча в подсвечнике оплыла, и фитиль скорчился. Вольф протянул к огню пальцы, чтобы увеличить свет, и зажал фитиль, желая сорвать нагар. Тут он опять вспомнил о Мальхен, и его охватило беспокойство. Он задержал пальцы на фитиле, и его резанул ожог, так что он быстро отдернул руку.

Свеча вспыхнула ярко, но он, так и не взявши письма, стал ходить по комнате, стараясь сообразить, погасил ли он фитиль, уходя из дому, или нет. Он никак не мог этого вспомнить и не мог отделаться от мысли, что именно в сильные морозы загораются пожары, и хотя это происходит обычно от сажи в дымоходах, от сухого дерева фахверков, и в особенности балок, могут быть и совсем другие причины. Он поглядел на свои пальцы, но на них, конечно, не было коричневого следа от домашнего фитиля, а была видна краснота от теперешнего ожога.

Наконец он решил, что найти книгу не удалось и надо отпроситься у герцога как можно скорее обратно. Он быстро вышел из библиотеки, захлопнувши дверь. Но, торопясь в темноте коридора, видимо, перепутал, так как неожиданно попал на открытую галерею.

Слева ее огораживала низкая зубчатая стена. Далеко внизу под луной блестел лес. Пол галереи был покрыт глубоким нетронутым снегом. Видно, никто в замке ею не пользовался. Вдоль нее по снегу вел только один ряд круглых неглубоких следов, на которые Вольф некоторое время смотрел, разглядывая их бессознательно. Он заметил только, что небо посветлело, а вокруг луны уже не видно нимба. Видно, морозу надлежало спасть. Решив искать дорогу сначала, Вольф вернулся, шаря рукой по стене, на слабый свет, к библиотеке. Дверь была полуоткрыта. Он уже хотел не входить туда, а идти к герцогу, как вдруг, задевши глазом стол, увидел, что письма на нем нет.

Обеспокоенный, он решил, что оставлять его было неосторожно, а надо бы как получил, так и отдать герцогу в руки. С этим он вошел в комнату и, к счастью, сразу увидел письмо. Оно лежало на полу, недалеко от стола. Наверное, его смахнуло ветром, когда открывалась дверь. Но когда Вольф перевел глаза направо, он вздрогнул от неприятного изумления. Все книги двух последних шкафов, которые он только что просматривал, были в беспорядке разбросаны по полу. Вокруг были лужицы следов. Вольф огляделся и тихо окликнул: – «Ваше Высочество!» – но никто ему не ответил. Тогда он, решив, что наследил сам, и удивляясь своему беспамятству, стал складывать книги в шкаф, как вдруг его глаза остановились на медных застежках, имеющих форму двойной секиры с монограммами. Как раз о таких застежках говорилось в письме. Странно, что книга была раскрыта. Он схватил ее и стал листать. Действительно, это была именно та, которую он искал. Захлопнув ее и захватив письмо, Вольф поспешил к герцогу. Вскоре он с теми же тремя ездовыми, которые чертыхались про себя, спешил домой с сочинением, засунутым в футляр рядом с арбалетом.

Оставив слуг в мастерской хлопать руками по бокам и раскладывать огонь под любым из тиглей, Георг вынул закоченевшими пальцами из сумки рукопись, поднялся по лестнице наверх, засветил огонь и подошел к колыбели.

Он испугался, когда увидел, что Мальхен там нет. Светильник разгорелся. Взглянувши вниз, Вольф рассмеялся вопреки обычной серьезности, с которой он смотрел на дочь последние недели, так как увидел, что она лежит на полу около кровати в своем стеганом платье, с босыми закоченевшими ножками и крепко спит.

Видно, она упала во сне и, судя по следам размазанных слез, поплакала и заснула. Вольф уложил ее и сел за стол, неподвижно глядя перед собой. Потом, вспомнивши, нагнулся над книгой. Скоро он извлек из нее по описаниям буквы, которые, впрочем, скорее смахивали на знаки и были довольно однообразны.

Он долго практиковался в рисовании этих знаков, но пока недоумевал, как прочтет их. Он не находил шифра. Потом, руководствуясь тем, что было сказано в книге, он вырезал эти знаки и попробовал их сложить. Дело в том, что чуть ли не большая часть текста в рукописи была посвящена именно описанию комбинации знаков, но это и естественно, если считать их буквами или слогами. Выделив предполагаемые гласные, он долго бился, но ничего, кроме бессмыслицы, не прочитывалось. Он продолжал искать ключ к шифру, но не мог понять темного изложения.

Наконец Вольф опустил голову на руки и задумался. Полуразобранный очаг, несколько закопченных кастрюль, несложенная печка и неподвижная колыбель, заклеенные, заледенелые окна, которые уже прорезывались слабым утренним светом, – ничто не отвлекало его внимания.

Потом он очнулся и с удивлением понял, что если приложить указанный ключ как музыкальный, то лежащее перед ним как бы случайное сочетание знаков можно будет не прочитать, а пропеть. В этот момент он услышал по лестнице легкие быстрые прыжки, от звука которых вздрогнул и встал. Дверь стала тихо открываться. Георг смотрел – брови сведены к переносице, напряженные веки так и налегли на глазные яблоки – прямо на то место, где должно было появиться лицо.

Но никто не показывался. Вдруг он увидел, как гораздо ниже из двери метнулось серое, покрытое инеем животное, и вскрикнул от неожиданности. Оно подскочило к столу, захватило зубами, положив морду набок, сложенный из кусков бумаги со знаками ряд и попятилось, держа несколько клочков в оскаленной пасти и спутав остальные. Оно пятилось к лестнице, глядя на Вольфа своими маленькими звериными глазами. А Вольф, остолбенев, стоял, тоже пристально уставив на него свои серые глаза.

Наконец оно юркнуло за дверь, и Вольф услышал звяканье когтей, потом дружный испуганный трехголосый крик и треск наружной двери. В ту же секунду он услышал еще один звук. Это был тонкий тихий скрип, который постепенно превращался в вой. Затем он догадался, что это воет он сам.

Продолжая глядеть вслед убежавшему волку теми же неподвижными оловянными глазами, Георг все шире разевал рот, обнажая зубы, и бесконечный устрашающий вой становился все отчетливее и громче.

Слуги внизу в ужасе выскочили на улицу и побежали, теряя свои меховые плащи. Двери домов открывались, и в серых рассветных сумерках появлялись полуодетые люди, трясущиеся, с перекошенными ртами, и застывали, подняв кверху головы. Закутанные вооруженные фигуры, провожавшие утренние повозки с дровами, соломой или свеклой, хватаясь за холки ошалелых лошадей, напрасно старались справиться с ними, а опрокинутые повозки сиротливо чернели на снегу, оставленные убегающими хозяевами. Женщины у колодцев упускали обледеневшие ведра, но разматывающиеся цепи барабанов были не слышны в висящем вое.

А на холмах, окружавших город, выбегая из леса, метались в тоске стаи волков, падая и выворачивая головы на вытянутых шеях. Многие из них издыхали. Этот рев стряхивал с деревьев замерзших ворон и галок и гонял их вихрями, как черный снег. Вольф завывал, забывши обо всем на свете, пристально глядя на дверь и бессознательно исполняя ту самую мелодию, которая была изложена в книге алексианца.

К счастью для всего города, разбуженная Мальхен высунулась из колыбели и, опять вывалившись, на четвереньках подползла к Вольфу и стала его теребить. Тогда он очнулся и замолчал. С тех пор волки исчезли. На другой день началась оттепель.

Сон 5-6 ноября 1944 г.

Записан 6 ноября 1944 г.